Сегодня пароход или теплоход на Клязьме, даже небольшой буксир, встретить практически невозможно. Там ходят разве что моторки. Во Владимирской области крупные катера и даже целые яхты гораздо легче увидеть не на реке, а на: федеральной автотрассе Москва – Нижний Новгород! Состоятельные москвичи при помощи специальных прицепов доставляют свои "линкоры" на Волгу сухопутным путем, не рискуя связываться с изрядно обмелевшей Клязьмой с ее запущенным и необслуживаемым фарватером. Можно сказать, что судоходство на Клязьме, просуществовав около 120 лет, фактически прекратилось.

Генеральский "Посыльный" – первая ласточка

А начиналось все в конце позапрошлого столетия, когда пароход семейной фирмы Катениных "Посыльный" в апреле 1887 года впервые вошел в Клязьму, дойдя до Коврова. Пароходство Катениных основал генерал-адъютант Александр Катенин, который еще в начале 1850-х построил первые пароходы на Каспийском море. Вслед за "Посыльным" Катенины пустили по Клязьме еще два парохода, которые символически назвали "Клязьма" и "Ковров". Уже тогда стало ясно, что эта река из 647 километров своей протяженности может быть судоходна лишь в нижнем течении на 180-километровом участке от устья до Коврова. Да и то до ковровской пристани пароходы могли подниматься лишь не позднее середины июня в высокую воду после половодья. В остальное же время рейсы осуществлялись только до Вязников.

Однако "флот" Катениных, в основном, работал на Волге и ее притоках, а Клязьма наследников предприимчивого генерала интересовала мало. Уже в 1889-м все 3 катенинских парохода на Клязьме за 18 тысяч рублей купил предприниматель Матвей Егорович Николаев. В разных источниках его называют то "помещиком", то "вязниковским промышленником". На самом же деле он был потомком крепостных крестьян села Фоминки Гороховецкого уезда – нашим земляком. Рано осиротев, Николаев "сделал себя" сам, занимаясь различными видами предпринимательства. В частности, ему принадлежала целая флотилия барок, которые доставляли грузы от Нижнего Новгорода до Владимира. После того, как большая часть грузов стала перевозиться по железной дороге, Николаев решил устроить собственное пароходство.

Однако вскоре нижегородский купец Щербаков пустил по Клязьме свои, более мощные пароходы, пытаясь выжить с реки конкурента. Для пассажиров и грузоперевозчиков настали поистине благословенные времена. Оба пароходовладельца наперебой снижали цены, так что в итоге понесли по 30 тысяч убытка. На такую сумму в то время можно было выстроить два новых парохода. Подведя безрадостные итоги и осознав, что в результате демпинга они оба "потопили" каждый по новому пароходу, Николаев и Щербаков заключили соглашение, согласно которому одна фирма пускала свои суда в рейс по четным дням, а вторая – по нечетным.

Спустя еще 10 лет, когда после смерти Щербакова на Клязьме остались лишь пароходы Николаева, речным бизнесом заинтересовался торговый дом Балиных – владельцев крупной Южской мануфактуры. Огромная фабрика в селе Южа Вязниковского уезда (ныне это райцентр в Ивановской области) нуждалась в эффективном способе вывоза продукции и доставке сырья. Однако железной дороги там не было, поэтому Балины устроили пристань на Клязьме примерно в 7 километрах от Южи, проведя туда дорогу через болота.

Обладая многомиллионным состоянием, Балины к началу 1910-х годов фактически монополизировали регулярное пароходное сообщение на Клязьме. Накануне революционных потрясений 1917-го Балиным принадлежало 8 грузопассажирских и буксирных пароходов. Их флагман носил претенциозное имя "Успех".

Впрочем, многие предприниматели того времени, не желая отдавать перевозку своих грузов монополистам, заводили собственный флот, который не осуществлял регулярных рейсов, а использовался исключительно для "своих" нужд. Типичный пример такого "семейного флота" – три парохода промышленников из села Клязьминский Городок Ковровского уезда Носковых. Им принадлежало три буксирных парохода, которые были названы в честь членов этой семьи: "Федор Носков", "Василий Носков" и "Агафон Носков". Правда, Федор и Агафон к тому времени уже умерли, а вот Василий Носков был жив и являлся главой фирмы Носковых, владея ткацкой фабрикой и двумя десятками магазинов почти по всей Владимирской губернии. Назвав пароходы в честь отца и брата, он, не задумываясь, увековечил и свое имя в названии флагмана. "Человек и пароход" В.Носков в 1917-м даже стал ковровским мэром, но потом большевики не только лишили его этого поста, но и национализировали весь бизнес Носковых.

Государственная собственность

Дата 8 февраля 1918-го стала поистине судьбоносной для судоходства на Клязьме. В этот день Совнарком издал декрет о национализации всего речного флота в России. Государственной собственностью стали и все пароходы на Клязьме. Прежний балинский флот, в основном, и составил основу нового советского пароходного сообщения на этой реке. Любопытно, что одним из клязьминских "долгожителей" оказался колесный пароход Балиных "Зинаида", получивший новое "революционное" имя "Робеспьер". Это судно, выстроенное в Нижнем Новгороде еще в 1872 году и оснащенное паровой машиной в 140 лошадиных сил, совершало рейсы по Клязьме до 1960-х годов, прослужив на реке почти целое столетие. "Робеспьер" увековечил во "Владимирских проселках" путешествовавший на нем от Мстёры до Вязников писатель Владимир Солоухин:

":Пыхтя, подошел "Робеспьер" – древний колесный пароходик, на котором, наверное, катались еще в свое время вязниковские да мстёрские купцы. Зашлепало, заурчало внизу под нами, и берега, разворачиваясь, тихо поплыли навстречу: В песчаном обрыве левого берега гнездились ласточки, черными норками их берег был испещрен на больших протяжениях: Я проснулся от сильного толчка и посмотрел в иллюминатор. За ним была ночь. На палубе охватило холодом. Черный пароход стоял посреди черной воды. На черном берегу грудами и штабелями, слабо прорисовываясь на фоне черного неба, лежали доски, бревна, дрова. Весь берег – вправо и влево – представлял один большой склад. Бродили черные люди. Так до сих пор я и не знаю, где приставал пароход, как называется это место, произведшее на меня довольно мрачное впечатление:

Утром встретила нас пасмурность: Справа, выглянув из-за берега, дала посмотреть на себя деревянная шатровая церковка: Большие села сбегали к Клязьме по обоим берегам. Тихие стояли леса. Все отражалось в реке: и лес, и церковка, и дома деревень. Но Клязьма текла, поэтому отражение в воде несколько размывалось, как если бы смотреть на предметы через тонкую льдинку. Совсем близко впереди, на высоком правом берегу, железной вышкой, белыми домами, большим серо-бетонным зданием и зеленью садов увиделся городок Вязники:".

В 1930-е годы был разработан масштабный проект углубления Клязьмы и устройства на ней нескольких шлюзов, что позволило бы пароходам подниматься до Владимира и даже выше в течение всей навигации. Однако осуществлению амбициозных планов помешала война. В годы Великой Отечественной в Коврове было решено открыть школу юнг для речного флота СССР. В качестве учебной базы и практического судна в Ковров пригнали построенный в 1930 году в Нижнем колесный буксирный пароход "Штурвальный" водоизмещением в 160 тонн и паровой машиной в 190 "лошадей". Но война уже заканчивалась, речные флотилии остались глубоко в тылу, и школу юнг на Клязьме так и не открыли. "Штурвальный" остался на приколе в Коврове. В 1972 году "Ленфильм" использовал остов этого судна для съемки нескольких эпизодов кинофильма "Красные пчелы".

Расцвет судоходства по Клязьме пришелся на послевоенное время. Объем грузов, перевозимых по реке, рос год от года, речники получали премии, а Вязниковский порт работал круглосуточно в три смены. Смутная пора начала 1990-х нанесла смертельный удар водному сообщению по Клязьме. С 1996 года на реке перестали выставляться бакены, в кризисный 1998-й закрылось владимирское отделение вязниковского речного прорабства.

Остатки прежней роскоши

Порт Вязники, ставший акционерным обществом, существует и сегодня. Но ныне это лишь тень прежнего изобилия. Мощные портовые краны замерли, словно динозавры на тихом речном берегу. Прежде в Вязниках базировалась целая флотилия буксиров, названных в честь городов Владимирской области и губернии, связанных пароходным сообщением. До сих пор в затоне на окраине Вязников стоят "Вязники" – флагман нынешнего клязьминского флота, "Гороховец" и "Шуя". Буксир "Владимир", как говорят, был продан на лом, а "Ковров" приобрели столичные предприниматели и, если не отправили на переплавку, то уж точно переименовали.

Добраться до вязниковского порта можно по единственной ведущей туда улице с "говорящим" названием Заливная. Весной и в дождливую пору ее действительно заливает так, что пробраться там можно с трудом. Для пешеходов даже устроен специальный металлический мостик наподобие корабельного перехода с перилами-леерами. В затоне ржавеют огромные металлические баржи, базируются несколько земснарядов. Именно земснаряды, намывающие песок для строительных работ, – сегодня наиболее востребованная и еще как-то работающая часть вязниковского флота.

Рабочие порта, занимающиеся ремонтом на берегу, рассказали, что если прежде там было занято до сотни человек, то теперь не осталось и трети. Повсюду видна картина упадка. На многих плавсредствах – облупившаяся краска и запустение. Призраками былого проступают красные звезды и обязательные прежде серп и молот на дымовых трубах. В одной из шлюпок, поднятой на платформу плавкрана, уже пробивается травка. В нынешнюю навигацию даже наиболее исправный буксир "Вязники" свою базу не покидал. Очередной кризис, похоже, окончательно добивает и без того находившееся в упадке судоходство на Клязьме. На "Гороховце" рядом с рубкой на столе россыпью лежат яблоки – словно на садовом участке. Пришвартованные друг к другу буксиры, плавкраны, земснаряды и баржи создают целый плавучий остров. Жизнь на нем еще теплится, но в целом впечатление безрадостное.

Рукоятки машинных телеграфов последних клязьминских судов прочно замерли в положении "Стоп". Рядом ржавеют массивные якоря. Однако, прикоснувшись к штурвалу старого буксира, все равно ощущаешь какой-то трепет. Точно отголоски прежних гудков и плеска волн вместе с дрожью машин отдаются эхом через годы. И верить в то, что замершие пароходики больше не сойдут с "мертвых" якорей, очень не хочется.

Николай ФРОЛОВ

На фото: Пароход "Робеспьер". Фото Ю.И.Варёнышева. 1940 - 1950-е гг.