БОГОЯВЛЕНСКИЙ ПОГОСТ, А НЫНЕ СЕЛО МСТЁРА. Мстёра — край нехоженых лесов и полевых цветов, особый, живущий своей необычной жизнью цветистый мир красок и образов. В самом названии «Мстёра» звучит что-то былинное, сказочное. Перед глазами невольно встают гривастые коньки-горбунки, заоблачные дали с златоверхими теремами и причудливыми храмами, своеобразная полусказочная, полуреальная природа и человек во всем его безграничном многообразии: мифические герои и обыкновенные труженики, исторические персонажи и современники. Образы, рожденные народной фантазией и сошедшие со страниц любимых книг, заполняют лакированные поверхности мстёрских изделий.
Всех их объединяет единство стилевой манеры, художественное своеобразие видения окружающего мира. Именно восприятие действительности сквозь преломляющую призму местных традиций и придает особый глубоко национальный, народный колорит произведениям мстёрских художников. Традиции формировались веками, обогащались опытом поколений, отшлифовывались упорным трудом. Немалую роль в сложении эстетических идеалов мастеров Мстёры играла природа: задушевный, безыскусный пейзаж, окружающий село. Чтобы почувствовать и понять это, надо побродить по лесным чащобам, пересечь золотые поля хлебов с васильковой каймой, полежать на влажной, дышащей земле.
Сколько веков эта картина воздействовала на народ, сколько художников и поэтов родила она?
Разные села были в крепостной России. Разным ремеслом прославились их жители... Крестьяне одних занимались испокон веку землепашеством, крестьяне других добывали пропитание на отхожих промыслах, были деревни древоделов и кирпичников, а профессиональным занятием жителей Мстёры постепенно стало иконописное дело.
Владимиро-Суздальские земли издавна славились иконописным промыслом, писание святых ликов и «честных образов» было ремеслом, рассчитанным в первую очередь на широкий спрос и невзыскательные вкусы бедных слоев населения. Эти расхожие — дешевые иконы изготовлялись возами. Их штампованные, безжизненные формы, лишенные творческой индивидуальности, были результатом мануфактурной организации труда. В иконописном ремесле существовала узкая специализация. Одни занимались только изготовлением досок для икон, другие наносили на них грунт, третьи подготавливали рисунок и т. д. Иконописцы делились на «доличников», которые писали только нехитрые пейзажи и канонизированные одежды, и «личников», которые сотнями выписывали одни и те же лица и заученные жесты рук. Производством икон занимались семьями изо дня в день, из года в год, из поколения в поколение. Среди сотен «богомазов» были талантливые мастера-самородки. Эти «настоящие художники работали нередко по особым заказам, «на богатого покупателя. Они занимались «стильными» дорогими иконами, были среди них и «старинщики», работавшие под прославленных мастеров древнерусской живописи.
В биографии Мстёры много незаполненных листов. Первые сведения о ней относятся к 1626 году. В документах этого времени фигурирует еще Богоявленский погост, избы которого вперемежку с крестами окружали церковь на живописных склонах реки Клязьмы. Предприимчивость односельчан и удачное расположение вблизи водного пути из стольного города в богатый Нижний Новгород способствовали превращению тихого погоста в торгово-ремесленную слободу. В 1646 году в Богоявленской слободе значилось 345 душ, зависевших от своих «благодетелей» — князей Ромодановских. Княжеские крепостные исправно несли свое «тягло», обрабатывали господские угодья и малохлебородные клочки общинной земли, занимались они и различными подручными промыслами. Трудно сказать, как зародилось в Богоявленской слободе иконописное дело. Есть сведения, что в затерявшуюся в приклязьменских лесах слободку забрел столичный иконописец А. Алексеев, который и бросил семя на благодатную почву народных талантов. Надо полагать, что Богоявленский монастырь принял участие в богоугодном и прибыльном деле выращивания местной школы иконописания. Не препятствовали развитию доходного ремесла и вотчинники — Ромодановские. Но основным было природное дарование и трудолюбие русских умельцев. Так постепенно и формировался новый центр иконописи. В Петровскую эпоху мстёрские иконописцы уже широко известны, их самобытное творчество пользуется успехом в столице. Мстёрских мастеров иконного дела охотно приглашают работать в аристократический Петербург. В начале XVIII века тридцать мастеров выписываются в Москву. На пожелтевших от времени листах появляются имена мстёрских умельцев иконного дела. Сами князья Ромодановские обращаются к услугам своих крепостных художников. У князей в Москве работали известные мстёрские иконописцы: Григорий Голышев, Савелий Никифоров, Семен Семенов и другие.
Использовать «богомазов» на барщине было невыгодно, поэтому хозяйственные князья большую часть населения Мстёры переводят на оброк. Виртуозные иконописные образы, сохранявшие лучшие традиции древнерусской живописи, и расхожие иконы со стандартными ликами и дешевыми ризами из фольги приносили большие барыши. Поэтому переход Богоявленской слободы от Ромодановских к графу Головкину, затем Тутолмину и, наконец, Панину не сказался на образе жизни и занятиях мстёрцев.
В XIX веке слобода получает свое нынешнее имя Мстёра, обязанное местному названию речки. Мстёра уже крупное торгово-промышленное село, насчитывавшее более двух с половиной тысяч жителей. Имелось в селе и одиннадцать купцов. Значительная часть населения занималась торговлей, в основном скупкой и перепродажей. Эти торговые операции велись и в больших и в малых масштабах. Перекупались огромные баржи с хлебом и скупались маленькие иконы. Коробейники разносили по Руси мстёрские образы и вышивки, пополняя доходы именитых владельцев Мстёры. А доходы были немалые. «Освобождение» в 1861 году обошлось мстёрским крестьянам в 300 тысяч рублей. Ежегодно в течение двадцати пяти лет они выплачивали графам Паниным по 12 тысяч рублей.
Развитие русского капитализма нанесло удар и иконописному мастерству. Производство икон сосредоточивается в руках крупных предпринимателей. В Мстёре примерно половина иконописцев работает в мастерских с 25— 30 наемными работниками. В бывшем погосте, под сенью монастырских крестов, возникают две большие фабрики с паровыми двигателями, изготовлявшие фольгу. Новейшее техническое достижение — гальванопластика используется в производстве «святых образов». 10 ризочеканных мастерских и 24 фольгоуборочных заведения работают по 10—14 часов. Массовая более дешевая продукция икон подрывает творческие начала иконописания. Недорогая «фолежная икона» с написанными наспех, по шаблону только руками и ликами и убранная вся разноцветной фольгой, имитирующей драгоценные ризы, оттесняет живописную икону. Индивидуальные иконописцы не могут конкурировать с мануфактурным производством и попадают в кабалу к скупщику и предпринимателю.
Еще более ухудшает положение основной массы иконописцев развитие литографии и печатание икон на жести и бумаге. «Нерукотворные образа», изготовленные на фабрике, быстро завоевывают рынок. Механическая икона московских фирм Жако и Бонакер, специализировавшихся на изготовлении коробок под сапожную ваксу,вполне удовлетворяла духовные запросы, а главное — приносила огромные прибыли. Так и жил Богоявленский погост, на кладбищенских землях которого возникли кроме иконописных предприятий две мыльные, две полотняные и одна миткалевая фабрики, картофельно-паточный и два кирпичных завода.
ОТ КУСТАРНОГО ИКОНОПИСНОГО ПРОМЫСЛА К АРТЕЛИ «ПРОЛЕТАРСКОЕ ИСКУССТВО». Грозные раскаты пролетарской революции докатились и до Мстёры. Рушились вековые устои, ниспровергались привычные представления, врывались новые формы быта, менялся старый закостенелый мир старообрядческого села.
Иконы, дешевые и дорогие, фолежные и живописные, аляповатые и высокохудожественные, лежали мертвым спудом в мастерских, предприятиях, фабриках. Иконы наводнили Мстёру, иконописное мастерство изживало себя. Похоронно-уныло звучали колокола над Мстёрой, отпевая «богоугодное», но ненужное в Советской России ремесло.
Иконописцы, подсобные мастера, заготовлявшие доски для икон, наносившие грунт, крепившие фольгу и другие мало связанные с живописью работники быстро переключались на более полезное стране дело. Труднее было талантливым живописцам, художникам по призванию, которые не могли жить вне искусства. Для них начался мучительный поиск своего места в новом мире без бога, без скупщика, без хозяина. Вставал вопрос, чем заменить привычную икону? Как обновить до мелочей заученную, столетиями шлифовавшуюся иконографическую форму? Как сделать свое искусство полезным, нужным для людей новой эпохи.
Сложные, подчас казавшиеся неразрешимыми проблемы встали перед иконописцами. Организационные формы были найдены сравнительно легко,— бывшие кустари-одиночки и мастера, работавшие на кабальных условиях у предпринимателей создают трудовые артели, коллективные производства. Труднее идут поиски новых изделий. Раскрашиваются темперными красками на желтке деревянные матрешки, солонки, коробки. Делаются попытки расширить ассортимент живописной продукции с помощью расписанных яичными красками и покрытых масляным лаком железных подносов.
Но эта продукция в условиях гражданской войны и разрухи сбывалась плохо. Бывшие иконописцы бросали живопись и уходили на заработки. Только наиболее преданные своему делу мастера, понимавшие, что народное искусство, имеющее огромные традиции, не может не дать новые ростки, продолжали упорно расписывать деревянные ложки и тарелки из белой глины. Иконописцы-кустари Н. П. Клыков и А. И. Брягин содействовали в 1923 году образованию небольшой артели «Древнерусская народная живопись». Девять энтузиастов получают заказ на изготовление расписных братин, ковшей, поставцов для Всероссийской сельскохозяйственной выставки в Москве.
Торжественно открылась выставка, гостеприимно распахнулись двери павильонов, народ повалил в отдел новой деревни, интересовался экспонатами павильона машиностроения, отдавал дань мастерству и красочности изделий Палеха и Мстёры. Но больших заказов не поступало. Отсутствие целенаправленной художественной программы, невысокое на первых порах качество продукции чуть не погубили молодую артель. В задымленных махорочным дымом избах, пропахших ладаном и красками, при свете тусклых керосиновых ламп решалось будущее мстёрского живописного промысла.
Однако только в 1930 году, благодаря товарищеской помощи мастеров Федоскинской артели и используя опыт Палеха, бывшие мстёрские иконописцы получают возможность полноценно применить свою виртуозную технику миниатюрной живописи. И. А. Серебряков и Е. В. Юрин тщательно осваивают в Москве на экспонатах Кустарного музея специфику лаковой живописи на папье-маше, а И. Н. Клыков и А. Н. Куликов у «федоскинцев» досконально изучают тонкости изготовления папье-маше и всю технологию выработки лаковых изделий. Наконец пути определены, и в июне 1931 года возникает на базе живописного цеха новая артель — «Пролетарское искусство». Бывшие мастера иконного дела нашли свое место в культуре Советской России.
ХУДОЖНИКИ СОВЕТСКОЙ МСТЁРЫ. Снова упорная, трудоемкая, скрупулезно точная работа по освоению техники лаковой живописи, снова творческий поиск, дерзания и вдумчивое использование местных живописных традиций, направленных на преодоление зависимости от манеры палешан, на создание своего стиля.
Все эти этапы становления своеобразной живописи Мстёры проходят перед глазами, когда осматриваешь скромные по размерам, но значительные по содержанию залы художественного музея.
На первом этаже предстает перед посетителем дореволюционная Мстёра. Под стеклом витрин мягко горят приглушенные краски, четкий, отточенный рисунок очерчивает контур женственной богоматери с младенцем; тончайшая техника миниатюрной живописи, своеобразие колорита заставляют подолгу вглядываться в икону «Серафим Саровский», написанную в 1906 году И. Н. Морозовым, получившим в советское время звание заслуженного художника. Дешево поблескивает фольга, сверкают позолоченные чеканные ризы — это продукция иконного промысла. Лежит загрунтованная липовая доска с тонкой «прописью» и первыми мазками, проложенными бархатистыми тонами яичной темперы, а рядом штампованная, стандартная, как игральная карта, икона производства фабрики В. Крестьянинова. На противоположной стене висят лубочные картинки конца XIX века, изготовленные в литографии И. А. Голышева. Народный юмор и непосредственность в ряде случаев подменяются пошлостью и малохудожественным примитивом. Полная лиризма и девичьей тоски картинка «Не брани меня, родная» контрастирует с назидательной, но грубоватой сценкой «Урок мужьям-дуракам и женам-щеголихам» с соответствующими стихами:
«Баба мыслит ухитриться,
Чтоб получше нарядиться»... — и т. д.
Лубок живо откликался и на современные темы, выполняя роль своеобразной иллюстрированной газеты. Таковы «Железная дорога» или «Зверства турок на Балканах». Отдельные изображения турецких зверств очень близки иконописным сюжетам и сохраняют вековые традиции. Когда глядишь на эту лубочную картинку, то невольно вспоминаются иконографические сцены мучений грешников в аду.
В соседней комнатке скромно разместилась знаменитая вышивка белой гладью мстёрских рукодельниц. Изящный орнамент с цветами «Накомодника» А. В. Кисляковой имеет дату — 1908 год. Встречаются и более ранние вещи. На столе расставлены деревянные расписные коробки, матрешки, бочонки, выполнявшиеся и в первые годы Советской власти. Бережно за витринным стеклом хранятся орудия труда мстёрских иконописцев. Маленькие с засохшими потрескавшимися красками черепки производят впечатление реликвий великого таинства искусства.
Зал второго этажа посвящен советской Мстёре. Как самоцветы, горят коробочки, шкатулки, пластины, демонстрируя подлинный расцвет народных талантов, уходящих корнями в незапамятные времена.
Годы исканий, напряженного труда, совершенствования живописной техники не прошли даром. Мстёрские мастера обрели свой художественный язык, более живописный, чем палехский, со своеобразным колористичеким строем, с более глубоким реалистическим восприятием жизни. Художники Мстёры отказались от условного черного фона, мягкие мерцающие краски с тонкими цветовыми отношениями придают их живописи особую лиричность и теплоту.
Единство стиля советской Мстёры не лишило ведущих мастеров своего индивидуального почерка. Наиболее традиционен основоположник мстёрской школы Н. П. Клыков (1861—1944). В прошлом большой мастер по «стильной» иконописи, знаток «строгановского письма», он донес до нас своеобразие миниатюрной живописи, орнаментальность тончайшего рисунка, богатство и гармоничность цветовой композиции. Для Н. П. Клыкова характерна холодная голубовато-зеленоватая гамма красок с пепельно-серебристым налетом. В его произведениях сквозь лак и «плави» как бы проступает скрупулезная деталировка «бытейского письма» конца XVII века, наивный реализм ранних голландцев, тщательность рисунка строгановских мастеров, сплавленные силой таланта в единую своеобразную манеру.
В ранних произведениях Н. П. Клыкова еще много нитей, связывающих его с иконописью. В изящной шкатулке «У колодца» даже архитектурный стаффаж как будто бы сошел с иконы.
Ближе всего художнику пейзаж, он любит природу, по-своему понимает и видит ее. Его захватывает и романтика грозового неба с зигзагами ослепляющих молний («Гроза», 1934), и поэзия раннего чистого утра («Пейзаж», 1935), и тишина кудрявого леса («Дубровский», 1936), и лирика застывшего зеркального озера с зелеными островками и синевой дали («Охота», 1933).
Н. П. Клыков один из первых стремится внести в свои произведения современную тематику. Но и сцены новой деревни, трудовые процессы, эпизоды из быта красноармейцев проходят на фоне зачарованного, живущего своей особой жизнью пейзажа.
Иначе воспринимает мир А. Ф. Котягин (1882—1943). Старейший живописец Мстёры любит яркий, жизнерадостный, открытый цвет. В произведениях мастера цвет — главное. Красочность его художественного языка захватывает смотрящего, радует и доставляет эстетическое наслаждение. Особенно хороши у него сказочные мотивы и композиции на древнерусские темы. В них празднично, мажорно звучит цвет. Прекрасная вещь А. Ф. Котягина «Выступление в поход на половцев князя Святославича», написанная в 1940 году, подымает большую общенародную тему. Несмотря на маленькие размеры, композиция воспринимается как монументальное произведение. Широким потоком навстречу зрителю вытекает из городских ворот людская масса. Дружину князя окружает народ, прощающийся с воинами. Коллизии чувств и характеров, выраженных в жестах и динамике и усиленных несколько взволнованной гаммой красок, противопоставлена застывшая, умиротворенная природа. Спокойные очертания городских стен и башен придают еще большую эпичность исторической сцене. Некоторая условность письма А. Ф. Котягина, связанная нитями преемственности с древнерусским искусством, усиливает ощущение эпохи, помогает мысленно перенестись в далекие, овеянные легендам времена Киевской Руси.
Очень своеобразно творчество А. И. Брягина (1885—1948). Оно формировалось в годы идейного брожения в искусстве, в годы поисков и разочарований после разгрома революции 1905 года. В ранние годы А. И. Брягин осваивает местные приемы иконописи, передававшиеся ему по семейной линии. Работа в иконописное мастерской позволила молодому мастеру познакомиться с многовековым опытом древнерусской живописи. Позднее, поступив в художественную школу, мстёрский иконописец увлекается утонченным, доведенным до абстракция, орнаментальным рисунком декадентов. Он тщательно изучает творчество крупнейших мастеров и постепенно вырабатывает свой особый образный язык. Живопись А. И. Брягина многосложна и многогранна. В ней сочетается и скупость художественного почерка Новгорода, и наполненная солнцем многоцветность среднеазиатской миниатюры, и орнаментальная декоративность Востока, и красочность «бытейского письма» иконописцев Ярославля и Костромы. А. И. Брягин — прекрасный рисовальщик. Он любит удлиненные пропорции фигур, утонченные, несколько манерные линии, смелые, резкие повороты. Глубокое знание иконописного мастерства, его опыт в реставрации древних икон позволили А. И. Брягину добиться поразительного богатства колорита с нежнейшими неуловимыми переходами цвета.
Сила таланта этого мстёрского живописца особенно ярко проявилась в произведении «Битва», выполненном в 1932 году. В этой вещи поражает прежде всего экспрессия летящих навстречу друг другу боевых коней. Необычно вытянутое поле картины усиливает динамику композиции. Драматизм момента, жестокость борьбы оттеняется особой мягкостью утонченных форм. Ярости врагов противопоставлены юношески нежные фигуры воинов; животной силе — доведенное до предела изящество стройных лошадиных ног; бурному порыву сталкивающихся враждебных масс — отвлеченность линий геометрически правильных завитков конских грив. Тема борьбы развивается и в цвете — насыщенном, напряженном отвечающем страшному накалу жестокой битвы.
Много своеобразных мастеров подготовила Мстёра, Среди живописцев, сумевших вдохнуть новую жизнь в древнее иконописное мастерство, можно назвать и заслуженного деятеля искусств РСФСР Е. В. Юрина, народного художника РСФСР И. А. Фомичева, художников: В. Н. Овчинникова, И. А. Серебрякова, А. М. Меркурьева и других.
Не хочется покидать музей. Радостное, красочное искусство бывшей артели «Пролетарское искусство», переименованной в 1960 году в художественную фабрику того же названия, обладает удивительной притягательной силой. Хочется еще раз посмотреть на иссиня-синее море с белыми орнаментальными барашками, на летящего сказочного конька — Сивку-Бурку, на жизнерадостные, напоенные солнцем, янтарные краски «Весны в царстве Берендея».
Известность Мстёрскому музею приносят не только его миниатюры. Славятся умельцы Мстёры и ювелирными изделиями. Еще в далекие времена были в селе мастера чеканного дела. Получило распространение и древнее ремесло — скань, известное на Руси с IX—X веков. Сложная техника выполнения из тонкой золотой или серебряной проволоки ажурных орнаментальных узоров получила свое название от древнерусского слова «скать» — сучить, свивать. Тончайший рисунок, выполненный из гладкой или скрученной из двух-трех нитей проволоки, часто припаивается к металлическому основанию и дополняется зернью — мельчайшими металлическими шариками,
Декоративные вазы с затейливым матовым узором на зеркальной металлической поверхности, изысканной формы ажурные подстаканники и словно кружевные, прошитые серебром сухарницы заполняют специальную витрину музея. Все это продукция фабрики «Мстёрский ювелир», историякоторой весьма знаменательна. Возникнув на базе иконной фабрики, изготовлявшей ризы, артель, используя традиции русской скани, сумела добиться признания не только у нас, но и за пределами нашей Родины.
Лучшие произведенная мастеров артели из тонкой серебряной проволоки и художественно обработанного чеканкой металла экспонировались на Всемирной выставке 1958 года в Брюсселе.
Не менее прославлена и мстёрская вышивка. Это одно из древнейших прикладных искусств, возникших на заре человеческого общества. Вышивка издавна бытовала и во Владимирских землях. Рукодельницы Мстёры особенно знамениты вышивкой белой гладью, которая получила наименование «мстёрской глади».
Хитросплетенные растительные орнаменты с реалистической трактовкой цветов особенно характерны для вышивок дореволюционной Мстёры. Белоснежные «накомодники», «подзоры», скатерти с нежным узором из листьев и цветов, выставленные в музее, поражают своей художественной выразительностью. Необычайный лаконизм и графическая обобщенность рисунка делают работы мстёрских рукодельниц подлинными произведениями искусства. В советское время мстёрская вышивка обогатилась введением тематических панно. Среди сюжетных произведений обращает на себя внимание панно «Салют победы» В. Н. Носковой и чрезвычайно интересное по замыслу и художественной трактовке покрывало работы Т. М. Дмитриевой на тему басен Крылова. Привлекает внимание и скатерть, вышитая в первые годы Советской власти, с ярким красным узором на белом фоне. Нельзя пройти мимо и вышитых на Мстёрской фабрике имени Крупской кружевных изделий.
«А ДОМА СТРОИТИ ПО ДОСТАТКУ СВОЕМУ И ПО ЧИНУ». Изменилась Мстёра, изменилась не столько внешне, сколько внутренне. Село «богомазов», предпринимателей иконного дела, село коробейников и офеней, разносивших по окрестным деревням и погостам нехитрую продукцию, кануло в Лету. Старая центральная улица, вдоль которой растянулась в свое время Богоявленская слобода, гордо носит имя Ленинградской. Вместо ветхих полукустарных темных мастерских возникли новые современные производства.
Но любовь к ярким, сверкающим, как самоцветы, краскам, к своеобразному языку линий и цветовых пятен осталась у мстёрцев такой же сильной, как и в былые годы. И сейчас значительная часть населения связана с художественным ремеслом. Однако и здесь произошли коренные перемены. Исчезла система многолетнего ученичества с подзатыльниками и побегушками, с передачей по наследству разрозненных сведений, накопленных тяжелым однообразным трудом. В тихой Мстёре, затерявшейся в богатых «владимирских опольях», с неграмотным, богобоязненным в прошлом людом, успешно работает уже который год художественная профессионально-техническая школа. В уютном двухэтажном домике, принадлежавшем графу Панину, кипит творческая жизнь. Он заполнен веселым и беспокойным племенем молодежи. Не случайные знания, а серьезную общеобразовательную подготовку получают ученики профшколы. Не канонические требования церкви и иконографические сюжеты изучают будущие мастера, а теорию композиции и законы цветоведения. На рабочих столах лежат вместо «лицевых иконописных подлинников» и «указов об иконном писании» учебники по всеобщей истории искусств, монографии о древнерусских и современных художниках. В мастерской под руководством опытных художников познаются основы техники миниатюрной живописи, осваиваются приемы росписи по папье-маше.
Приятно и интересно побродить по Мстёре. Красива река Мстёра, подарившая имя селению. С ее высокого берега взор охватывает величавые безграничные русские просторы. Отдельные могучие красавцы деревья стоят как стражи на берегу реки. Их вековые кроны и дуплистые, покрытые шрамами стволы отражаются в речной глади, тихо плывут по небу стайки облаков, тают в мареве заливные влажные луга.
На набережной улице, покрытой травой, стоят вросшие в землю избы. Толстые бревна поседели и местами просели. На тесовой кровле, отливающей синевой, пробивается мох. Высокие двускатные крыши придают особую выразительность и монументальность этим представителям старой, отживающей Мстёры. А ближе к базару — форуму торгово-ремесленного села — разместились каменные дома. Гордые своим положением и достатками владельцев, они возвышались над одноэтажными скромными домиками из дерева. Купеческие палаты и особняки фабрикантов строились в разные годы, разными мастерами, в разных стилях. Здесь и обычные кирпичные домики, покрытые по извечной привычке узорочьем, и претендующие на красивость вычурные здания с затейливыми наличниками, и постройки, копирующие столичные образцы прославленных зодчих. Встречаются сооружения, близкие древнерусским посадским каменным домам, которые начиная со второй половины XVII века возводятся в богатых торговых приволжских городах «лучшими» людьми.
Почти в самом центре, недалеко от автобусной остановки, сохранился дом, облик которого переносит нас в далекое прошлое Мстёры. Железные массивные двери с коваными гвоздями и решетками на окнах. Толстенные лопатки с ширинками в нижней части, карниз с поребриком, наличники с колонками по бокам. Все сделано добротно, под старину. Относительно молодой возраст этих палат выдает рисунок кладки, широкий чужой междуэтажный пояс, завершения оконных обрамлений и другие детали.
Центр Мстёры — это лабазы, лавчонки и церкви. Между бывшей церковью Ивана Милостивого, превращенной в клуб, и действующим Богоявленским теплым храмом выстроилась шеренга лавок типа небольшого гостиного двора. Напротив тоже разместились магазины, кое-где еще сохранились тяжелые засовы, пудовые замки, запиравшие, как в крепости, обитые железом толстенные двери. Удивительно наглядно отражают эти строения характеры своих хозяев с их богобоязненным смирением и ханжеством, с жестоким торгашеским расчетом и скаредностью. Над разношерстными рядами торговых заведений, частных мастерских и трактиров неуклюже возвышалась сохранившаяся и поныне грузная колокольня. Ее нескладная композиция с набором различных деталей, от готики до классицизма, выдает руку малоопытного зодчего. Колокольня, возникшая в эпоху «бессердечного чистогана», буквально задавила поэтическое произведение мстёрских крепостных каменодельцев — Богоявленскую холодную церковь.
Сейчас в типичную картину провинциальной архитектуры добавлен яркий освежающий мазок. Лицом к въезжающим на площади со стороны Вязников поставлено здание столовой-ресторана с огромными зеркальными витринами. На маленькой пыльной площади старинного центра иконописания особенно остро ощущается столкновение нового и старого мира.
Почти против колокольни, на пригорке, возвышается двухэтажный кирпичный дом с четырехколонным портиком. Его строгие формы, рожденные в далекой Элладе, как ни странно — хорошо сочетаются с окружающими деревянными избами и покосившимися заборами. Уютный господский дом, спрятавшийся за зеленью, бывшая контора графов Паниных, последних владельцев крепостного села. В течение десятилетий подымались в гору по пыли и грязи, в лаптях и опорках подневольные графа, слезно просить об отсрочке платежей. В настоящее время в хозяйских покоях удобно разместилась художественная школа. Колонны обновленного графского дома как бы перекликаются с дорическим, тоже четырехколонным, портиком Ивановской церкви, сменившей свои функции на клуб.
Да, преобразилась Мстёра, выросло новое поколение людей, изменились их интересы. Но остались исполненные особой одухотворенной красоты произведения мстёрских художников и зодчих. Эти творения надо беречь — это национальное достояние народа. Не следует забывать, что русской культуре и так нанесен огромный урон: набеги врагов, «бунташные годы», всепожирающее пламя пожаров унесли бесценные творения художественного мастерства, самобытные произведения народных умельцев. Вот почему мы должны тщательно охранять немногочисленные уцелевшие памятники отечественного искусства, имеющие, конечно, историко-эстетическое значение. Грядущие поколения будут судить о прошедших временах и людях, читая не только рукописи и книги, но и каменные строки летописи зодчества. Наши наследники не простят нам беспечного, халатного отношения к сокровищам художественного гения, не оправдают беспринципность, приведшую к уничтожению неповторимых произведений архитектуры. Больно и досадно смотреть на двор Богоявленского монастыря, расположенного в центре села, на красивейшем месте. Его двор забит дровами, а храм «вельми чудный» превращен в склад. А ведь Богоявленскую церковь возводили прапрадеды современных жителей Мстёры. Строили на века, запечатлевая в камне свои чаяния и любовь к Родине, гордясь делом рук своих. Почему не показать людям эту «красоту неизглаголенную»? Зачем выступать в неприглядной роли «Иванов, не помнящих родства»?
ЧУДО-ЧУДНОЕ, ДИВО-ДИВНОЕ. Богоявленский холодный храм — одна из достопримечательностей Мстёры. Он построен в 1687 году, в кратковременный период правления честолюбивой царицы Софьи. В то время как русское войско под командованием фаворита царицы князя В. В. Голицына осуществляло первый Крымский поход и измученные воины брели по выжженной татарами степи, избавленные от рекрутчины крепостные князей Ромодановских закладывали основание «предивному» каменному храму. Видимо, работай доморощенных каменодельцев руководил опытный и талантливый зодчий, знакомый со столичными постройками. Не разделяя фряжских новинок, входивших в моду, мастер отталкивается от известных образцов бесстолпных храмов середины XVII века, понятных и близких народу.
Возможно, и князья Ромодановские хотели видеть в своей вотчине храм, подобный прославленным московским церквам.
Строительство каменного храма в глухом селе Мстёра было большим событием. Его формы, конечно, тщательно обсуждались, а так как наглядных изображений будущего здания не было, то ссылки делались на хорошо известные постройки. Надо полагать, что среди «образцов», которым должен был подражать зодчий, назывались и знаменитый московский храм святой Троицы и Грузинской божьей матери (1635—1653), и церковь Николы, что в Пыжах (1647—1670), и другие культовые сооружения.Отзвучал молебем, кончилась торжественная закладка Богоявленского храма, и начался тяжелый творческий процесс строительства. Контуры будущей церкви, размеченные на выровненной площадке, были несложны. К «четверику» для молящихся примыкали с востока грузноватые алтарные апсиды, а с запада — трапезная. Красоту храму, художественную законченность должно было придать его завершение, не случайно у русских людей церковный верх носил название «главы». Изо всех сил стараются мстёрские каменодельцы, хочется им построить у себя в слободе храм на удивление всем, «каково не было прежде на Руси». По скрипящим подмосткам усталые ярыги втаскивают тяжелые большемерные кирпичи и бадьи с раствором. Наступает самый ответственный момент — кладка свода. Стены как бы наклоняются внутрь и постепенно смыкаются к середине. На покатую поверхность свода ставится, отступая от края, второй ряд кокошников.
Как из лепестков сказочного цветка, начинают вырастать пять главок. Огромная тяжесть ложится на свод. Для крепости, чтобы не было «порухи», даже центральная глава делается глухой.
Страшно ослабить свод, ведь в Благовещенской церкви в Вязниках, построенной четыре года назад, не рискнули сделать в своде светового отверстия. Это хорошо знают каменодельцы, работавшие перед этим на вязниковском строительстве.
Много хлопот принесло завершение храма — его чело, осененное крестами. Лучшие каменосечцы трудились над карнизом. Широкой узорной лентой опоясали они верх стен, как это делали и столичные каменных дел подмастерья. Словно нитки богатого ожерелья, легли орнаментальные полосы на тело стены, подготавливая переход к ажурной пространственной композиции пятиглавия. Зодчий очень образно противопоставляет материальную плоть грузных масс, стоящих на земле, предельно облегченной, как бы одухотворенной верхней части храма. Он дробит ее, лишает формы прямых углов, вводит цвет, создает впечатление уходящих ввысь масс, стремящихся раствориться в пространстве. Иллюзии взлета способствует уменьшение по мере нарастания высоты упругих бочкообразных закомар, плоскости стен которых были покрыты росписями. Как же было потомственным «богомазам» не показать свое мастерство? Уж так повелось в округе писать «честные лики» в полукруглых заглублеииях закомар. Яркие, красочные пятна также помогали «разрушить» плоскость стены, которая зрительно теряла весомость.
Откуда такое тонкое понимание композиции? Сколько веков оно шлифовалось в дереве и камне? Каким абсолютным чувством гармонии владел безвестный создатель этого «чуда-чудного, дива-дивного».
Облик Мстёры неразрывно связан с выразительным силуэтом Богоявленского монастыря. Особенно хорош вид на Мстёру с противоположного низкого берега. Храм врос в зелень склона, стал неотъемлемой частью пейзажа. Хрупкие, изящные главки храма, парящие над невысокой застройкой, и даже грузный, неуклюжий абрис колокольни придают своеобразие селу, — это его исторически сложившееся архитектурное лицо.
Каждый населенный пункт должен иметь свое запоминающееся лицо, отличительные черты которого формируются временем, оставившим свои памятники. Архитектурные памятники — это биография города, вехи его жизненного пути. Чем их меньше, тем короче биография, тем меньше в ней ярких страниц, тем слабее нити, которые связывают населенный пункт с историей Родины, с прошлым народа. Богатое прошлое Мстёры тесно связано с настоящим. Замечательный храм XVII века укрепляет эту связь…
А. А. Тиц. По окраинным землям Владимирским (Вязники, Мстёра, Гороховец). Москва, «Искусство», 1969 г.
