| echekalov | Дата: Четверг, 26.01.2017, 08:59 | Сообщение # 1 |
 Сержант
Группа: Проверенные
Сообщений: 32
Статус: Offline
| В послевоенное время государство большое внимание уделяло подготовке специалистов разного профиля для экономики страны.
В то время для молодёжи не было проблемы найти род занятия по своим способностям.
Художественная школа тогда готовила специалистов для удовлетворения потребностей местных производств. Это были художники, граверы, вышивальщицы, швеи.
В Мстёре была школа для подготовки специалистов для мебельной промышленности. Многие артели сами для себя готовили специалистов. Поэтому вопрос быта для молодёжи того времени был очень важен.
Наш курс насчитывал 23 человека, затем пришло несколько человек после службы в Советской Армии. Состав курса был разный, были детдомовцы, у многих были только матери, у меня, наоборот, был только инвалид отец.
Несколько человек поступили после окончания 10-летки, это были девушки: из Вязников Галя Егорова, Нина Нехорошева из Мурома, и из Мстёры
Тамара Милова.
Детдомовцами были - Алеша Александров, Тамара Милова, Саша Крылов,Анатолий Львов. Не было родителей у Виктора Черных, Вити Кобякина, они жили у родственников.
Общежития в художественной школе на всех не хватало,поэтому большинству учащихся приходилось жить на квартирах, которые нам находил завхоз школы. Хозяевам за квартиру школа за каждого из нас платила 3 рубля. Общежитие располагалось на улице Ленина.
У Пал Палыча, нашего завхоза, так его все звали, работы в это время было
невпроворот. Многих бесплатно одевали и обували, среди них был и я.
С каждого надо было снять размеры. Форма эта была далека от совершенства, но я в то время был непритязателен в одежде.
Нам шили брюки, затем, то ли гимнастерку,то ли рубашку из толстой грубой ткани, ватную куртку, выдавали заячью шапку.
Летняя обувь что-то мне не запомнилась, на зиму же выдавали валенки с калошами, помню, первое время ноги голенищами валенок натирались до крови.
Выдаваемая одежда предназначалась только на два времени года, на зиму и на лето. Поэтому весной и осенью приходилось часто болеть, постоянно мучил насморк, часто болело горло. Взрослые это относили за счет того, что по молодости мы форсим, а у нас, просто, не было денег на сезонную одежду.
Повзрослев, когда стали ребята заглядываться на девушек, некоторые сменили эту форму. Я же до окончания школы вынужден был оставаться в ней, особо стал я её стесняться на праздничных вечерах, которые в школе у нас устраивались на 1-е Мая, 7-е Ноября, на Новый год. В столовой по этому поводу устраивался праздничный обед, к чаю нам выдавали по нескольку шоколадных конфет. Только здесь я их попробовал в первый раз, как и сливочное масло с сыром. Порции в столовой были небольшие, но значительно больше тех норм, которые заложены сейчас в 'потребительскую корзину', и, исходя из которых, сейчас нам назначают пенсию.
Но тогда это было вскоре после войны, страна ещё не успела оправиться после трагедии, нависшей над нашим народом. А сейчас, какая была война? Разве что холодная, которая по своим разрушениям, стала более жестокой, чем горячая.
Перед заселением на квартиру мы таскали для себя железные кровати, матрацы и постельные принадлежности, хранившиеся в складских помещениях, расположенных рядом со школой.
В это время весь поселок кишел таскающими и снующими туда и сюда учащимися художественной школы. В дальнейшем постельные принадлежности меняли нам один раз в 10 дней.
В то время отношения между приезжими и местными вначале были натянутыми, враждебно-дружественными. Потом все притиралось, и мы
становись новыми местными, для меня так поселок позднее стал родным и каким остался до настоящего времени.
Не стало моих деревень, но Мстера пока стоит на старом месте, претерпевая изменения вместе с нашим беспокойным временем. Здесь остались друзья, к которым позднее я часто приезжал.
Питались мы в своей столовой, обслуживали себя сами,строго соблюдая график дежурств, в группу дежуривших входили учащиеся со всех курсов. Приходили на дежурство рано, надо было приготовить завтрак.
Сельхозпродукты мы выращивали в огороде прямо за школой, где копали, пололи и убирали все сами.
В обязанности дежурных входило вначале получение продуктов, для чего школа имела палатку в центре за торговыми рядами, рядом с ней располагалась пекарня, где мы получали хлеб.
Перед палаткой располагалось здание, в нём работали художники артели 'Пролетарское искусство', где предстояло работать и нам, кто оставался. Многие сразу после окончания школы уезжали, как правило, это были приезжие. Поэтому при поступлении в школу приоритетом пользовались местные и живущие недалеко от Мстеры. Я был как местный, мои деревни многие знали.
Обязанностей у дежурных по столовой было много. Надо было наколоть и наносить дров, навозить и наносить воды. Носили воду для готовки и питья мы вёдрами из колодца, расположенного во дворе детского дома, который был рядом с нашей школой.
Для мытья посуды воду мы возили с реки Мстерка. Дорога туда вначале шла улицей мимо мебельной фабрики, расположенной рядом с нашей столовой, выпускающей тогда продукцию, пользующуюся хорошей репутацией, сейчас же помещения фабрики сдаются в аренду.
За двухэтажным домом, расположенным рядом с фабрикой, наш путь заворачивался и шел длинным переулком с рядами заборов по сторонам. За одним из этих заборов располагалась ювелирная фабрика, позднее было построено новое здание фабрики в районе деревни Козловка,
это в противоположном конце посёлка. Предприятие это в советское время было процветающим, его продукция побеждала не раз на международных выставках.
После реформ в стране это стало умирающее предприятие, как и тысячи других.
До того знаком был этот переулок, что после трех десятков лет в последний мой приезд, я нашел дорогу даже зимней ночью.
Уже давно рядом была построена плотина с мостом на другую сторону речки, в эту сторону посёлок так же расширялся.
Дорога к этому мосту шла этим переулком. Зимой здесь проходила лыжня, которая вела к речке и,перейдя её, шла другим берегом до конца Барского-Татарова, здесь лыжня пересекала речку уже в другом направлении и, преодолевая крутой подъём, заворачивалась около церкви и шла деревней до парка около школы, здесь был старт и финиш.
Летом на том месте, где из проруби, которую часто приходилось вырубать, мы брали воду, был небольшой пляж, песку не было, но был хороший лужок, покрытый ковром мелкой чистой зелени, где хорошо было полежать на солнце.
Вода в речке была идеально чистая и прозрачная. Рядом росли старые вязы, к сучьям которых, часто были привязаны длинные веревки, раскачиваясь на которых, детвора с криками ныряла в речку. Всё лето здесь ютились местные
ребятишки. Часто приходили сюда купаться и детдомовцы, детский дом которых, был недалеко отсюда, по одному купаться они не ходили.
На другой стороне речки располагалась улица 2 Набережная, а прямо, напротив, пляжа, на бугре в нескольких метрах от речки, стоял дом тети Фили Сабуровой.
Позднее, после окончания художественной школы, уже работая художником, до поступления в университет я с Володей Челышевым и Германом Суховым у неё жил на квартире. Они были на несколько курсов младше меня.
За этой улицей начинались пойменные луга реки Клязьмы. Летом мы с ребятами помогали хозяйке заготавливать сено для коровы, она нас
благодарила молоком. Весной во время разлива, только дом стоял не затопленный водой, на некоторое время затапливалась даже уборная, находящаяся в огороде.
Связь с посёлком была только на лодке.
Место это было просто курортное, до нас на всё лето к хозяйке приезжал с семьёй художник какого-то театра из Москвы, позднее он поселился на этой же улице, так она ему приглянулась.
Учась 5 лет в университете, я каждое лето останавливался здесь, когда устраивался подработать на фабрике.
Вода, свежий воздух, рыбалка, плавание благотворно влияли на моё здоровье после напряжённой учёбы.
Зимой в столовую мы возили воду в железных флягах на больших салазках, летом на тележке. Встречались мы уже, будучи взрослыми, и в наших воспоминаниях всегда всплывают эти поездки, когда мы тянули сани, как на одной из картин художника Перова. Многих из моих знакомых нет уже в живых.
Навозив воды, чистили картошку, нарезали хлеб, масло.Когда наступало время обеда, разносили по столам пищу, убирали посуду, мыли её.
Затем готовили ужин, и предстояли те же работы, что и с обедом.
К утру надо было наколоть дров.
Заканчивали дежурство поздно, если оставался хлеб, то, разделив, забирали его с собой, который мы съедали с ребятами, с которыми жили.
В то время за хлебом были большие очереди. Чтоб не есть пустой хлеб, иногда в складчину покупали кильку.
В столовой же кормили нас вкусной свежеприготовленной пищей, наши повара были просто асами своего дела.
Даже сейчас, вспоминаю некоторые блюда: блины со сливочным маслом, испеченные на больших сковородах, разогретых пышущим жаром углей, полученных после сгорания березовых дров.
Хороши были макароны, таких белейших, какие тогда были, не встретишь даже сейчас, сваренные на молоке, затем поджаренные на сливочном масле до хрустящей корочки. Жарились они не все, одновременно готовился и молочный суп. А каков был борщ, жареная картошка, котлеты, компот из сухофруктов!
Возможно, играло то, что всё было приготовлено на печи, протапливаемой дровами, на газу такого вкуса пищи не достигнуть. А может быть, играло то, что после пережитого голода, всё казалось вкусным. А может быть, играло то, что всё, что было положено, всё и использовалось, ничего не утаивалось. Одним словом, воспоминания остались на всю жизнь.
Если сосчитать года, когда мы питались по человечески, то их будет не так уж много.
В старости так же приходится ограничивать себя во многом, не только в пище. По этому поводу многое хотелось бы сказать, да что толку в этом, только портишь себе нервы, и от этого поднимается давление.
Перефразируя слова популярной песни, можно сказать: мои года - моё несчастье. Пусть это будет на совести тех кто, мягко выражаясь, затеял такие реформы.
Позднее мы своими руками расширили столовую, которая располагалась на первом этаже дома, который был каменным. Что было на втором, не
припоминаю.
Во дворе у нас рос огромный тополь, корни которого опутывали пригорок, возвышающийся рядом с калиткой в заборе.
Здесь во дворе мы кололи дрова, и было много проведено времени под могучим тополем в ожидании своей очереди в столовой.
Чтоб не было толкучки, питались, как правило, мы по курсам.
Повара так рассчитывали объём пищи, что она никогда не оставалось. Оставался иногда только что хлеб, который дежурные делили между собой, и им делились с ребятами, с которыми жили. До сих пор я помню повара, звали её Пима.
Историю делают люди, но они не знают какую. Радио ‘Свобода’
Сообщение отредактировал echekalov - Четверг, 26.01.2017, 10:33 |
| |
| |
